Сатанизм как социальное явление

В частности, он отмечает, что «расстояние, отделяющее «рациональный», «научный» мир от мира магического — небольшое. Наш западный мир проникнут магическим мировоззрением. Иудейско-христианская концепция сотворенного Богом мира, в котором царит добро, обязательно дополняется миром, в котором царят Дьявол и Зло. Бог противостоит Дьяволу, силам белого света и духа противостоят легионы тьмы, мрази и земных вожделений. Возможно, что такое биполярное разделение есть врожденное качество человека, но в любом случае верно то, что это деление есть неотъемлемый элемент западной традиции. Быть хорошим христианином — значит обязательно верить и в Зло, и в Дьявола. Сатана, как и колдовство, использовался и по сей день используется во всех обществах для объяснения иначе не объяснимых несчастий и зол, которые обрушиваются на человека».[3]

Вот почему люди, отказавшиеся от веры в Бога, но воспитанные в христианских традициях, часто пополняют ряды сатанистов. Если путь человека предопределен сверхъестественными таинственными силами, и Бога нет, — то остаются силы Зла, перед властью которых бессильны все. Всесилие рока или Сатаны они понимают, как разумное и единственно возможное объяснение того, что некоторым людям постоянно везет, а другим нет. И вот кандидаты в сатанинские ложи пытаются найти те силы, которые контролируют мир, жизнь человека, надеясь с их помощью изменить свою судьбу. Именно они попадаются на рекламу всевозможных оккультно-магических групп, обещающих успех, власть, любовь.

Как отмечалось выше, оказавшись членом сатанинской группы, её новоявленный адепт начинает освобождаться от чувства вины, комплекса неполноценности, внушенных ему иудейско-христианским учением. В сатанинской ложе ему внушают, что это учение — ложь и обман, что на самом деле человек — животное, и поэтому пороки — всего лишь естественное проявление человеческой природы.

Во время своих черных месс сатанисты глумятся над всеми символами христианства — прежде всего над распятием, чтобы освободиться от страха перед этими символами. Ведь человек станет настоящим сатанистом только после того, как почувствует себя полностью свободным и независимым от всяких пут христианского миропонимания. И в результате, указывает Мэди, убежденный сатанист обретает уверенность в свои силы, с его личностью происходит «приятная и неожиданная метаморфоза», он становится менее робким и беспокойным, более удобным для общения и благодаря всему этому достигает большего успеха, чем ранее, во всех сферах своей жизнедеятельности. Общество, по Мэди, тоже выигрывает от того, что некогда ущербная во многих отношениях личность, превратившись в сатаниста, тем самым приобщается к правилам игры, принятым в этом обществе. Сатанист становится на путь сотрудничества, а не конфликта, с истеблишментом. «Сатанисты после прохождения «лечения» средствами магической терапии становятся лучшими гражданами, чем были до этого, если можно так говорить в плане социальной спаянности и равновесия, — считает Мэди. Именно поэтому таким маргинальным культам, как, например, церковь Трапезунда, должна быть оказана всяческая поддержка . Возможно, мы нуждаемся в более терпимом отношении к многообразию альтернативных решений, из которых разные индивидуумы могут выбирать такие, какие более всего соответствуют их личным проблемам. Не исключено, что нашему обществу требуется гораздо большее число таких культов, в которых «разговор на иных языках» не есть признак анормального поведения или в которых «честная» агрессивность принимается и признается как разумное решение некоторых конфликтных ситуаций . Все, что способствует увеличению способности индивидуума адаптироваться в мире, в котором он живет, может и должно быть критерием при оценке новых и первоначально маргинальных институтов нашего общества». [3]

Только имея это ввиду, считает Мэди, и можно дать ответ на вопрос, почему же сегодня во всем мире растет интерес к чёрной магии и сатанизму. Ответить на этот вопрос можно, считает Мэди, только учитывая ту особенность колдовства, что оно нередко выступает как попытка разных людей вернуть утраченное ими в современной цивилизации чувство контроля над своим окружением и жизнью. «Сегодня — пишет он — наступил тот момент, когда многие старые боги западного мира, подобно старым традиционным богам урбанизированной Африки, изменились. Бог мертв, но это относится не только к иудейско-христианскому Богу, но также и к богам прогресса, науки и техники. Мы вложили в эти последние всю свою веру, но сейчас оказалось, что бог прогресса, как мы его понимали, есть двуликий Янус, требующий огромную, ужасную и непомерную цену за наше движение вперед, ведущее исключительно ко все большему и большему потреблению и комфорту. Богу науки не удалось построить для нас рай, как мы ожидали от него — рай, свободный от болезней, невежества, смерти. Вместо этого он угрожает нам гибелью посредством Апокалипсиса термоядерной войны или медленной смерти в результате загрязнения окружающей среды. Бог техники раскрыл сегодня свое «истинное лицо», и наши реки умирают, наши озера загрязняются, воздух превращается в ядовитый смог . Сегодня многие жители западных стран ощущают себя в окружении невидимых и неподдающихся определению опасностей, которых не знали их отцы. В такое время люди ищут новых богов или возрождают давно умерших. Для многих поиск истины вовне, оказался неудачным, и они обратились к своему внутреннему миру, к идее собственного перерождения. Так они пришли к идее, высказанной печально известным Кроули, — к идее демонического перерождения человека, единственным средством которого является чёрная магия и сатанизм. Ещё в романе «Дитя Луны» Кроули описал таинство магических трансмутаций личности. В его колдовском шоу сквозь все эпохи проходят образы коронованного сатаной ребенка и Алой женщины, скачущей верхом на Звере. Сегодня эти образы заимствованы у него теми, кто называет себя сатанистами. В фигуре Сатаны они вслед за Кроули ищут уверенности в себе, безопасности в мире. И хотя они ищут эти средства вовне, на самом деле находят их в себе. Они больше не нуждаются в образах божественных покровителей и опекунов, ибо знают о том, что они сами настолько сильны, что могут позаботиться о себе самостоятельно. Они теперь не просят милости у богов, они требуют у богов исполнения их воли. Они поворачиваются от мира потустороннего к миру реальному».[3]